Сергей Трахименок - Детектив на исходе века [ Российский триллер. Игры капризной дамы]
Натку Шуше, конечно, подставила Зава. Но не в ней дело: подставить можно то, что подставляется.
Наталье нравились ухаживания первого кооператора города. И Шуше льстило внимание жены сотрудника КГБ. Знакомство с Шушой Наталья держала в секрете, не афишировал его и Шуша, но разве можно спрятать что-либо у опера на его участке?
Однако, как говаривал один из Фединых «преподов», не относящаяся к работе информация должна умирать в опере. «Должна, а вот не умирает… только наружу не выходит…»
На следующий день Федю совсем разобрало и он не пошел на работу. Шеф, которому он позвонил, сморщился так, что это можно было определить даже по телефону. Карнаухов ревниво относился к перерывам в работе подчиненного, во всем видел желание «закосить». Так бывает у начальников, которые сами грешили этим во времена, когда еще не были начальниками.
После обеда Федя выдал несколько звонков своим людям и понял, что завтра придется работать, несмотря на температуру и «сопли до колена».
Утром следующего дня он был в больнице.
У главного врача только что закончилось совещание, и Федя проник к нему, несмотря на протесты новенькой секретарши: «Виктор Витальевич занят!». Секретарша еще не знала Федю и не относила его к «своим». Свои носили халаты и имели право входить к главному вне очереди, чужие, но ее мнению, должны были ждать, когда главный их пригласит.
Проходя двойные двери кабинета главного, Федя подумал, что давно здесь не был и даже не знал, что у Витальича сменилась секретарша и что с новенькой надо проводить «разъяснительную работу», суть которой будет заключаться в том, что Федя, хотя и не носит белый халат, относится к категории своих.
Главный был человеком молодым, месяц назад ему стукнуло тридцать семь. Пятнадцать лет назад он приехал в Каминск и стал работать хирургом, потом вырос до заведующего отделением, зама главного по лечебной работе и, наконец, стал главным врачом. С этого времени город потерял хорошего хирурга, так как Витальичу стало не до операций и больных. С утра до позднего вечера он занимался выбиванием денег на ремонт развалившегося больничного хозяйства, искал подрядчиков, чтобы это хозяйство ремонтировать, принимал одну за другой многочисленные делегации из области, проверяющие провинциальную медицину «по широкому кругу вопросов» от борьбы с чумой двадцатого иска — СПИДом до педикулеза и секретного делопроизводства.
На почве последнего Витальич и познакомился с Внучеком. Впрочем, шапочно они были знакомы и раньше, но приятельские отношения у них возникли с января прошлого года, когда очередной проверяющий обнаружил пропажу секретного документа по гражданской обороне и уехал, посулив выговоры инспектору и главному врачу, а заодно сообщив о пропаже «куда следует».
Федя, который работал «где следует», приехал в больницу и долго выслушивал объяснения двух инспекторов: той, что ушла в декретный отпуск и уже родила ребенка, и той, что заступила на ее место, как на легкую работу, и еще не родила. Выходило, что «документ был, но потом куда-то исчез».
Попытки найти след документа по правилам, предусмотренным различными толстыми инструкциями, ни к чему не привели. Женщины, почти плача, утверждали, что все делали по инструкции. Отсюда следовал вывод, что пропасть документ не мог. Но его не было, и где он мог находиться, они не знали.
Федя не имел большого опыта расследования случаев «утраты носителей секретной информации», но сообразил, что сверхтолстые и сверхмудрые инструкции слишком непонятны для женщин, приходящих на должность инспектора секретного делопроизводства. Следовательно, работали они с документами по каким-то другим, неписаным правилам, которые передавались друг другу с должностью. Несколько часов бился Федя и все же нашел подход к инспекторам, которые рассказали, как они «упростили» процедуру работы с документами. Стали по упрощенной схеме искать злополучный документ и нашли. Он оказался в столе одного из заведующих отделением.
Найденный документ помог главному избежать выговора, а Феде — приобрести приятеля. Главный после этого случая увидел в Феде не фискала и начальника стукачей, а такого же, как он, специалиста, только из другой сферы человеческой деятельности.
Виктор Витальевич сидел за большим столом, вокруг которого полукругом выстроились кресла, обтянутые мерзким драпом синюшного цвета. Высокий колпак да белый халат, надетый поверх костюма, говорили, что это врач, а не завхоз, потому что разговор шел с бригадой строителей из трех человек о ремонте одного из корпусов больницы.
Главный кивнул Феде на кресло и продолжил переговоры, которые закончились словами:
— Вы наши требования знаете?
— А вы наши?
— Тогда договорились…
Еще раз мельком взглянув на Федю, главный открыл ящик стола, достал маленькую коробочку. Проводив до дверей строителей и сказав секретарше, чтобы к нему никого не пускали, так как у него беседа с «куратором», он протянул коробочку Феде.
— Дефицит, — сказал он. — Нафтизин… нигде не купишь, а тебе он сейчас нужен…
— Ты же хирург, а не терапевт… — начал было Федя.
— По твоему хабитусу диагноз может поставить даже коновал. Что привело к нам органы?
— Органы располагают данными, — ответил в тон ему Федя, — что трупы погибших рабочих до сих пор не прошли вскрытия и в ближайшее время не попадут на стол к патологоанатому.
— У нас очередь, да и некоторые неблагоприятные обстоятельства…
— Обстоятельства нам известны.
— А что, КГБ считает бутылки?
— Бутылки — нет, а результаты и последствия пьянок знает.
— Да… никуда от вас не денешься, — произнес главный. — Вот Владимир Иосифович выйдет из запоя и все сделает, а ребят этих, в виде исключения, вне очереди.
— Ждать, пока у судмедэксперта кончится запой, некогда. Пригласи Максимыча, он на пенсии от безделья изнывает.
— Максимычу платить надо.
— Так заплати. Случай из ряда вон, а никому, до него дела нет.
— Ладно, Степаныч, — примирительно сказал главный, — считай, что я — твой, что ты меня завербовал. Так это у вас называется?
— Газеты почитай, — ответил Федя, — там все написано.
— Да не обижайся ты, возьму под личный контроль. Но смотри, придут к власти другие люди и притянут меня за сотрудничество с госбезопасностью.
— Не говори ерунды, — сказал Внучек, страшно не любивший подобных шуток и относившийся к ним, как мусульманин относится к хуле на аллаха, — тебя простят, потому что ты делал это во имя спокойствия людей и бескорыстно… Понял?
— Понял, а ты?
— А я… я надеюсь на камеру с солнечной стороны…
4
Тюремная камера с солнечной стороны — не очень умная шутка, которой Федя в последнее время стал пользоваться все чаще, чтобы отрезать разговоры о будущем ведомства, в котором он работает, и о своем лично.
Впервые сам Федя услышал эту шутку от Данилова, опера, который подбирал его в органы.
— Каждый сотрудник, — говорил Данилов, рекомендуя кандидата на работу, — в известной мере рискует ошибиться. Не ошибся — честь тебе и хвала, ошибся — одна радость, что камера может достаться с солнечной стороны.
Данилов сказал это походя, а Федя слово в слово запомнил и эту шутку, и все, о чем тогда говорил Данилов.
Было это в восемьдесят пятом.
Страна жила тогда предчувствиями перемен, перемен больших. Все кляли прошлую застойную жизнь и говорили, какой эта жизнь будет теперь, с приходом нового лидера, молодого, энергичного, все видящего и все знающего… А в том, что жизнь не могла быть хуже, никто не сомневался, потому что «хуже некуда». Все вспоминали старых руководителей страны с их тяжелыми подбородками, тусклыми глазами, еле ворочавшимися языками и соглашались: да, действительно заехали, дальше уж ехать некуда, докатились до ручки и теперь «на все согласны», потому что, опять же, хуже не будет… Еще не было слов: перестройка, альтернатива, гласность, еще не вырубались виноградники, не появились очереди за водкой, а если бы и появились, все равно никто не бросил бы камень в правительство, все «понимали», что это явление временное и скоро таких очередей не будет вообще.
Именно тогда Федю вызвали в отдел кадров и он пошел в заводоуправление прямо в спецовке, надеясь скоро вернуться: что там делать больше получаса?..
Инспектор его участка препроводил Федю к начальнику, а тот любезно предоставил кабинет для беседы с куратором.
Федя не в лесу вырос и понял, откуда этот подвижный мужчина с дежурной улыбкой на лице. Разговаривал он, словно удочку забрасывал и ждал клевка-ответа… Забросит, вытащит с ответом, улыбнется. Если же на крючке ничего не оказывалось, тоже улыбался и вновь закидывал удочку…
